Владимир Зазубрин. Щепка

Обложку этой книги я нашел в интернете, а саму повесть «Щепка» прочитал в электронном виде (готов прислать файл), так как книги такой не существует — повесть, кажется, лишь однажды издавалась в 1989 году в периодике. Кто-то, наверное, отдаленно знаком с этим произведением по фильму «Чекист» (1992) Александра Рогожкина (https://youtu.be/NMU9m4qf2J0), хотя текст повести определенно сложнее фильма и обладает иными художественными достоинствами. Впрочем, это дело вкуса, о котором, как известно, не спорят.

Автор повести Владимир Яковлевич Зазубрин родился в 1895 году в Пензе, в рабочей семье, получив при рождении фамилию Зубцов. Как и многие молодые люди, он увлекся революционным движением, тем более, что его отец, железнодорожник, тоже был связан с революционерами. Будучи учеником реального училища организовал издание нелегального журнала и примкнул к большевистскому подполью. В возрасте до двадцати двух лет (когда его застала Февральская революция) он успел и подвергнуться аресту, и стать тайным сотрудником охранного отделения — так он хотел обмануть охранку, но обманул самого себя. В гражданскую войну Зубцов несколько месяцев служил в армии Колчака, а осенью 1919 года перешел к большевикам. Так что его жизнь потрепала, кидая то к одному, то к другому берегу. Наверное, как и многих других наших соотечественников.

После войны он сменил фамилию на «Зазубрин» и занялся литературной деятельностью. Ни охранка, ни Колчак, ни литература безнаказанными для него при советской власти не остались. Первое серьезное произведение молодого писателя появилось в 1921 году: роман «Два мира» — полная ужасов хроника колчаковского террора в Сибири и борьбы с ним. Роман стал взносом Зазубрина для вхождения в новую жизнь и литературу, а отзыв Ленина о романе обеспечил ему на какое-то время благословение советской власти.

Но вот закончилась гражданская война, а красный террор все продолжался. Чекисты планомерно уничтожали классового врага, а уж потом принялись и за революционеров. В 1923 году Зазубрин пишет свою «Щепку». Пишет о чекистах, которые в высоких сапогах и кожанках ходят по тем же улицам, по которым ходит он; пишет о заполненных трупами грузовиках, которые грохочут ночью и мимо его дома.

«Щепка» натуралистичная и достоверна, на сколько вообще может быть достоверным взгляд непосредственного свидетеля. Но вместе с тем, эта повесть — не мемуары и не дневник. В ней, как и в остальных произведениях Зазубрина, нет самого автора. Он так и не определился, на какой он стороне. Но нет и причитаний о жертвах революции и даже нет никакой морали, кроме морали палача.

Но если о романе «Два мира» Ленин сказал: «Страшная книга, нужная книга», то самоубийственная (в буквальном смысле слова) «Щепка» оказалась страшной и ненужной. Никому в стране победившей революции не хотелось смотреть на такие картины террора, не нужны были такие чекисты-убийцы. Прежде всего не нужны самим чекистам.

А ведь Зазубрин изобразил именно палача-чекиста. Машину для уничтожения врагов революции.  В центре этой беспримерной для русской литературы повести находится именно образ палача, помешавшегося на любви к грязной толстозадой бабе-революции, которую он упоминает всегда с заглавной буквы. Его зовут Андрей Срубов, он начальник губернской чрезвычайной комиссии. Помимо его страстной любви к Ней (к революции) у начальника губчека есть мещанка-жена и маленький сын. Это противоречие заканчивает разрывом отношений. Но у Срубова есть еще пожилая мать и даже есть друг: он тоже чекист по имени Исаак Кац, к которому с детства пристала кличка Ика.

Был еще у Срубова отец, врач, но отца по приговору ЧК расстреляли. Приговор подписывал и приводил в исполнение все тот же его друг детства Исаак Кац. Потом на кухне у Срубова он пил кофе, приготовленный его матерью, и виновато объяснял, что не расстрелять было никак нельзя: отец Срубова был идейным борцом с большевиками. И вот этот идейный противник большевиков Павел Петрович Срубов, отец чекиста Срубова, перед расстрелом говорит своему убийце чекисту Исааку Кацу:

«Желаю тебе скорейшего выздоровления. Поверь мне как старому доктору, поверь так, как верил гимназистом, когда я лечил тебя от скарлатины, что твоя болезнь, болезнь всего русского народа, безусловно, излечима и со временем исчезнет бесследно и навсегда. Навсегда, ибо в переболевшем организме вырабатывается достаточное количество антивещества. Прощай».

Такого откровения и пророчества советская власть и чекисты простить автору не смогли. В революции и гражданской войне все нормальные человеческие отношения вывернуты наизнанку и морали нет. Впрочем, какие-то странные ограничения есть: следователь изнасиловал на допросе подозреваемую Неведомскую, и Срубов приказывает расстрелять обоих. Революцию надо понимать, как страшную заразную психическую болезнь, которой поражено все общество в России.

Друг писателя Зазубрина, драматург и литературный критик Валериан Правдухин, написал предисловие к повести «Щепка», в равных пропорциях состоящее из похвалы автору и из попыток оправдать «смелую попытку молодого художника», сгладить слишком явное противоречие. Усилия оказались напрасными: повесть не была издана ни в 1923 году, как планировалось, ни позже, ни вообще при жизни автора. Он пытался писать другие произведения, основал журнал «Сибирские огни», потом его позвали в Москву, и он не устоял, поехал из Новосибирска вслед за Валерианом Правдухиным. Он долгие годы дружил с Масимом Горьким, делился своими планами, показывал и обсуждал свои новые начатые произведения. Но прикрывавший его Горький умер в 1936 году. Владимира Яковлевича Зазубрина расстреляли во время большого террора в 1937 году. И тогда чекисты спросили с него за все, в том числе, и за «Щепку». 

Эта небольшая повесть сыграла страшную роль в судьбе тех, кто был с ней связан. Почти наверняка и Валериану Правдухину, расстрелянному годом позже, также напомнили его хвалебное предисловие во славу революции. Оба были реабилитированы в 1956 году. Короче говоря, Сталин со своими чекистами в НКВД оказался намного более эффектиным контрреволюционером, чем царская охранка.

Владимир Зазубрин. Щепка. — 1923 (книга не была напечатана, и увидела свет в периодике в 1989).

Джон Гришэм. Вне правил

Отличный юридический триллер, настоящая классика жанра. Кажется, это уже тридцать пятая книга Гришэма, если считать все серийные и несерийные издания. Она побила рекорды рейтинга "Нью Йорк Таймс". Думаю, это одна из самых сильных книг Джона Гришэма за последние годы: я получил незабываемое удовольствие.

Как всегда, роман читается на одном дыхании. Но этот роман отличается дополнительной сложностью: в него вложено несколько криминальных сюжетных линий, связанных и переплетенных между собой. У адвокатов редко бывает, что они заняты исключительно одним делом. Поэтому у читателя создаётся впечатление, что он читает сборник юридических повестей: одна история связана с другой, а третья влечёт за собой трагические последствия в четвёртой.

Главный герой романа Себастиан Радд — очень нестандартный адвокат. Его офис оборудован в пуленепробиваемом фургоне с бесперебойным доступом к Интернету, шикарным баром, дорогими кожаными креслами и тайником, где хранится оружие. Его номера нет в телефонном справочнике. Его помощник, телохранитель и единственный друг — водитель, способный предупредить опасность и вырубить любых противников, что оказывается совсем не лишним. Главное: Себастиан Радд берется за такие непростые дела, от которых отказываются все. И зачастую он действует на грани закона, а то и за гранью.

В мире адвоката Радда город не имеет названия и зовётся просто Город, у напарника нет имени и он просто Напарник, несмотря на то, что и сам Город, и сам Напарник — такие важные для Радда понятия. Он не доверяет власти, полиции, страховым компаниям, крупным корпорациям и не питает уважения к судебным этическим нормам. Но когда надо вытащить из тюрьмы невиновного, будь то нищий неудачник, обвиненный в убийстве, попавший в беду старик, выстреливший в ворвавшихся к нему в дом полицейских, или даже криминальный авторитет, он всегда готов кинуться в бой. Каждый имеет право на справедливый вердикт, считает он. И ради этого он зачастую готов идти до конца, даже если приходится сильно рисковать и играть вне правил.

Читается роман отлично. Некоторые ситуации поражают своей абсурдностью и в то же время узнаваемостью. У Гришэма рельефные герои, далекие от идеала и совсем не ангелы, но умеющие защитить то, что действительно важно, — честь, достоинство, правду. А заодно не отказываются отсудить приличную материальную компенсацию.

По Гришему выходит, что теперь нормально жить в этом мире нельзя нигде. Все прогнило и пронизано коррупцией. Трудно судить, насколько описываемое Гришемом является из рук вон выходящим и редким в США, но в РФ, мне кажется, — это довольно распространенная повседневная практика. Может быть поэтому многие ситуации столь узнаваемы и понятны.

Финал романа оказывается с лёгким намёком на возможное продолжение. Ждемс.

Джон Гришэм. Вне правил (Rogue Lawyer) / Переводчик В. Антонов. — М.: АСТ, 2016. — 384 с. — Тираж 10000. — (Серия:  Гришэм: лучшие детективы). — Возрастные ограничения 16+.

Джон Гришэм. Информатор

Джон Гришем опять в своем амплуа автора юридических бестселлеров. Что в Америке ждет судью, нарушившего закон и справедливость ради больших денег? Расследованием его деятельности занимаются не силовики, а специалисты из КПДС — Комиссии по проверке действий судей. Первым делом Лейси Штольц и ее напарник Хьюго Хэтч. На связь с ними однажды выходит таинственный информатор, чтобы предоставить доказательства преступлений судьи Клаудии Макдоувер. Эта дама уже два десятка лет связана с могущественной мафиозной группировкой на побережье Флориды. Получает по три миллиона долларов в год и крышует мафиози.

А КПДС тем временем гадает: кто же этот загадочный информатор? Откуда ему столько известно? И понимает ли он, какой опасности подвергает не только себя, но и Лейси с Хьюго, бросая вызов продажным «блюстителям закона» и их безжалостным криминальным покровителям?

Идея сюжета симпатична: Сент-Огастин, самый старый город Америки на атлантическом побережье в северо-восточной части штата Флорида. Яхты, море, ресторанчики, курортное настроение. Здесь сотрудники Комиссии по проверке действий судей встречаются с анонимным информатором, который наводит их на самого коррумпированного судью в истории США, связанного с таинственной и могущественной мафией. Жизнь индейцев в Америке в эпоху индейских казино находится вне государственного контроля, что и требуется мафии, которая гребет на индейских землях свои криминальные доходы.

Несчастные ФБР-овцы в «Информаторе» много недель топчутся, чтобы заблокировать банковские счета преступника. Выходит, в Америке особенно удобно быть индейцем или негром. Это практически не раса, а профессия, или даже выигрышный билет в лотерею. Приняли тебя в племя тапаколлов, если был твой прапрадедушка индейцем, считай, тебе уже крупно повезло по жизни. За одно только это мафия платит каждому индейцу по пять тысяч в месяц. И отмывает мафия свои грязные деньги через индейские казино. А КПДС, хоть и несет потери, мужественно направляет ФБР по следам мафии, хотя этим федеральным агентам явно лень заниматься такой ерундой, у них совсем другая задача, которую им поставили в Вашингтоне — ловить арабских террористов.

Джон Гришэм. Информатор (The Whistler). / Переводчик Аркадий Кабалкин. — М.: Neoclassic, АСТ, 2017. — 416 с. — Твердый переплет — Тираж 10000 — (Серия: Гришэм: лучшие детективы).

Марио Варгас Льоса. Похвальное слово мачехе

Догадываюсь, что эта книга Марио Варгаса Льоса, перуанского прозаика и драматурга, лауреата Нобелевской премии по литературе 2010 года, разочаровала часть его читателей, особенно «высокодуховных» российских. «Похвальное слово мачехе», написанное в 1988 году, появилось в русском переводе только в 2007 году. Подозреваю, что главной причиной столь длительной задержки (а все другие его произведения переводили и публиковали незамедлительно) стала «целомудренность» российских издателей, посчитавших откровенные эротические мотивы этого произведения недопустимыми для столь серьезного писателя и нобелевского лауреата.

В нашей стране традиционно голос тела принято считать чем-то низменным, грязным, вульгарным, едва ли не унижающим достоинство высоких помыслов читателя. Ханжеская печать, оставленная православием на нашей культуре, постоянно напоминает о себе в самых неожиданных местах. Из-за того, что этот роман вышел в России с большой задержкой, Марио Варгас Льоса принято было считать автором совсем иной литературы — остросоциальных, антидиктаторских романов, осуждающих репрессивные режимы на латиноамериканском континенте. Поэтому для отечественного читателя стало неожиданностью появление такого «пикантного» романа. Фольклорные и мифические мотивы переплелись в нем с современностью и ярко выраженным эротизмом. Впрочем, роман "Похвальное слово мачехе" своим откровенным пряным эротизмом привел в замешательство читателей и критиков не только в нашей стране, но и за рубежом.

Тонкое, изощренное, поэтически-чувственно письмо романа, воспевающее интимные моменты и даже возвышающее такие проявления плоти, которые принято считать низкими и низменными, звучат столь убедительно и сильно, что оказывается значительнее довольно банальной сюжетной линии. Поэзия берет верх над прозой. Разрушенная гармония семьи восполняется высшей гармонией природного начала, торжеством слияния тела и духа.

И речь идет не только о сексе и телесной близости, но и об эстетике каждодневного существования человека. Такая эстетика зачастую выпадает из поля зрения авторов, хотя всем понятно, что королевы тоже какают. Герои романа не отказывают себе в изысканных блюдах и напитках, самым тщательным образом холят и лелеют свои тела. Немолодой дон Ригоберто соблюдает недельный распорядок и очередность ухода за телом: понедельник – ушные раковины, вторник – педикюр, и т.д. А как правильно и гармонично он испражняется! Такая маниакальная, почти механистическая педантичность выглядит почти комично.

У дона Ригоберто ухоженные уши, ни единого наглого волоска, чистые ноздри, холёные руки, скрипящий от чистоты зад и всё прочее. Желудок дона Ригоберто работает исправно, мысли его сладострастны, а ушами он способен испытывать блаженство. «Дай мне послушать твои груди», – говорит он, нежно вложив соски – сначала один, потом другой – в сверхчувствительные раковины своих ушей. Входят они точно нога в привычный башмак...

Сорокалетняя Лукреция все свободное время посвящает плотским утехам, описанным подробно, со вкусом и без ложной скромности не только с эмоционально-чувственной стороны, но и с физиологической. Возможно, такие интимные подробности супружеской жизни отпугнут какого-то консервативного читателя. Однако соль этого романа как раз в балансе отвратительно-притягательных элементов.

Третий герой романа, Альфонсо, пасынок Лукреции – просто ангелочек, – миленький, сладенький, молоденький, неискушенный. Но он близок к половому созреванию, а в украшенной золотыми кудрями головке ребенка уже зреют коварные планы покушения на сексуальность Лукреции, которая, похоже, и сама не прочь попасться на удочку юного Купидона. Никакой дидактики: автор нисколько не осуждает сексуальные фантазии мачехи.

Автор выразительно и весьма убедительно передал эротичность и чувственность своих героев, а физические и физиологические подробности переживаний героев живы и достоверны. Чтобы писать так и на такие темы в латиноамериканской стране, пребывающей в путах католического фанатизма, необходим не только талант, но и мужество.

Марио Варгас Льоса. Похвальное слово мачехе (Elogio de la madrastra). / Переводчик Александр Богдановский. — М.: Иностранка, 2007. — 224 с. — Тираж 10000. — (Серия The Best of Иностранка). — Твердый переплет.

Ханс Ульрих Обрист. Краткая история новой музыки

Замечательная книга, познавательная и обогащающая. прочитал с большим интересом. Вся книга состоит из интервью и устных рассказов современных композиторов. Причем эти интервью перекрещиваются и дополняют друг друга. Все интервью брал автор книги, Ханс Ульрих Обрист, иногда совместно с Филиппом Паррено. В центре бесед — важнейшие, прежде всего технологические и интеллектуальные изобретения экспериментальной авангардной музыки XX века, ее связь с другими видами искусства и наукой, соотношение звука и пространства, звука и времени.

Первое обширное интервью в этой книге дает Кархайнц Штокхаузен, известный как один из самых значительных и неоднозначных композиторов ХХ века. Интервью записано в Образовательном центре Штокгаузена в 2004 году, незадолго до его кончины в 2007 году в Кюртене под Кёльном. 

Кархайнц Штокгаузен упоминает много имен других композиторов, с которыми сотрудничал. Например, Штокхаузен рассказывает про свою композицию «Вертолетный струнный квартет», 1995, которую исполняют четыре струнника в четырех летящих вертолетах. Результат зафиксирован электронным оборудованием и партитура раскрашена в восемь цветов, чтобы было удобнее разбираться при многократном прослушивании отрывков произведения. Премьера была в аэропорту Зальцбурга, спонсором выступил производитель напитков Red Bull. 

Или Штокхаузен рассказал, как они с британским изобретателем Питером Зиновьевым, основателем Студии электронной музыки в Лондоне, создавали электронный синтезатор для студии WDR в Кёльне. Далее в этой же книге есть отдельное интервью Питера Зиновьева.

Среди собеседников Обриста — Эллиотт Картер, Терри Райли, Брайан Ино и Янис Ксенакис, Пьер Булез, Тони Конрад, Йоко Оно, Kraftwerk и Каэтану Велозу. Книга пополняет архив современной культуры, который Обрист тщательно собирает, документируя ключевые события и стратегии в мире науки и искусств рубежа XX–XXI веков.

Книга заражает множеством новых мыслей и необычных идей, что само по себе приносит интеллектуальное удовлетворение. Например, в сноске к интервью Кархайнца Штокхаузена приводится пара цитат из Марселя Дюшана, который высказывает точку зрения, что в творческом процессе участвует не только автор, но произведение сталкивается с внешним миром через зрителя, который расшифровывает и истолковывает его, и тем самым вносит свой вклад в творческий процесс. «Картину создает зритель», — заявил Дюшан.

Мне тут же вспомнилось выступление профессора литературы из Атланты Михаила Эпштейна, который несколько лет назад выступал в московской библиотеке им. Чехова и сетовал, что книги теперь читают мало, и надо искать новые способы материального стимулирования читателей: гонорар должен получать не только автор, но и читатель должен вознаграждаться, если приложил усилия, понял и интересно интерпретировал прочитанное.

Ханс Ульрих Обрист. Краткая история новой музыки. (A Brief History of New Music) / Перевод: Светлана Кузнецова. — М.: Ад Маргинем Пресс, 2016. — 280 с.