Джонатан Литтелл. Благоволительницы

«Благоволительницы» в названии романа — это богини мести Эринии из древнегреческой мифологии. У них есть и другое имя — Эвмениды, означающее «Милостивые». Эринии преследуют за тяжелые проступки, ввергая преступников в безумие. По-русски так с французского переводится Les Bienveillantes, хотя автор мог назвать роман «Эринии» или «Эвмениды». Однако слово, ставшее названием обширного романа, упоминается в тексте лишь однажды, в самой последней его фразе: «Мой след взяли Благоволительницы».

Роман содержит огромное количество абсолютно точных исторических сведений, имен, должностей, дат и прочих скрупулезно отобранных и выверенных фактов почти документального свойства о войне 1941-1945 годов. Роман изобилует связями с культурой, литературой, искусством и музыкой, при этом повествование часто без всяких заметных швов неожиданно уходит в область грёз, сновидений, галлюцинаций, эротических фантазий и пьяного бреда героя. То есть бред и реальность умышленно сближаются, если не отождествляются. Герой романа в Сталинграде из любопытства выходит полюбоваться на берег Волги и получает пулю в лоб от советского снайпера. Пуля выходит навылет, а герой получает раневой канал в мозгу, воспринимаемый им как третий глаз.

Основной сюжет романа об убийстве матери и отчима главным героем обыгрывает известный греческий миф об Оресте, нашедший отражение в трагедиях Эсхила, Софокла и Еврипида. Орест, мстя за своего отца Агамемнона, убил мать Клитемнестру и её любовника Эгисфа. Эринии преследовали Ореста за убийство матери. От богинь-мстительниц Ореста спасло Афина-Паллада, проведя над ним суд, в результате которого он был оправдан. Эринии пришли в ярость, так как это отняло их право карать муками нарушителя закона. Афина усмирила гнев богинь, пообещав. что все афиняне будут воздавать почести древним богиням. С тех пор, как эринии сменили гнев на милость, их стали называть евменидами. то есть милостивыми, благосклонными.

На протяжении всего романа герой пытается отрицать убийство своей матери и отчима в вилле в Антибе, хотя получается это неважно, и читатель убежден, что жестокое убийство в состоянии помутнения разума совершил именно он, главный герой, офицер СС доктор Максимилиан Ауэ, бессознательно мстя матери за ушедшего из семьи отца. Убеждение читателя в виновности героя на протяжении всего романа систематически подкрепляют два следователя из крипо. Эти сюрреалистические персонажи, словно в греческой трагедии, то и дело выскакивают откуда ни возьмись в самых неожиданных местах, держа наготове все новые улики, доказывающие виновность героя в двойном убийстве, и постепенно усиливая напряжение.

Кровавое убийство отчима топором невольно намекает читателю на «Преступление и наказание». Но роман связан с литературой гораздо более тесными узами, особенно с русской литературой. Хотя западная пресса сравнила «Благоволительницы» с «Войной и миром», я не нашел таких параллелей, кроме обширного исторического полотна, изображаемого в романе Джонатана Литтелла. Критики отмечали скрытые связи с «Бесами» Достоевского и «Пророком» Пушкина. Но на связь с «Героем нашего времени» автор сам неоднократно указывает на страницах романа: его герой не только читает (по-русски!) произведение Лермонтова и изучает место действия на Кавказе, но и сам переживает подобную коллизию столкновения с антигероем — жестоким убийцей в айнзатцкоманде, наслаждающимся истязанием евреев. Этот немец с неарийской внешностью, компенсируя свое сходство с евреем, поступает варварски и демонстративно зверствует: разрубает голову старого еврея лопатой, хотя по нравственным критериям СС массовые казни должны производиться технологично, аккуратно, организованно и без показной жестокости. Кстати, Лермонтов тоже ведь участвовал в карательных операциях на Кавказе.

Главное содержание романа — холокост, очень подробное, а зачастую натуралистическое описание массового уничтожения евреев разными способами, применявшимися СС в оккупированной России/СССР и в Восточной Европе. Герой Макс Ауэ лично участвует в расстрелах мало, он скорее наблюдатель, составляющий отчеты о массовых мероприятиях для СС, СД и рейхсфюрера. Впрочем, в Бабьем Яру в Киеве ему тоже приказывают проводить расстрелы, а потом он лично спускается в ров и карабкается по скользким голым трупам ради выполнения почти благотворительной миссии — производит контрольные выстрелы в шевелящихся, добивает раненных, не убитых расстрельной командой, чтобы те не мучились. Но главная его карьерная заслуга — прекрасный фотоальбом о проведенном в Киеве массовом расстреле евреев, который произвел самое благоприятное впечатление на руководство национал-социалистов в Берлине.

С научной педантичностью национал-социалисты из СС выясняют, какие из народов Кавказа являются евреями и подлежат ликвидации, а какие лишь исповедуют иудаизм, но принадлежат к другим народам. СС, Абвер, СД и вермахт проводят в 1942 году на Кавказе научные конференции, чтобы принять решение, следует ли расстрелять Bergjuden — горских евреев или татов. В отличие от Украины, где евреи составляют отдельную группу населения, на Кавказе все перепутано, и у немцев нет четкого понимания, евреи они или это древний кавказский народ персидского, ассирийского или хазарского происхождения. Уничтожать евреев в Польше, на Украине и Прибалтике было просто, так как они непохожи на коренных славян. Процесс идентификации евреев зашел в тупик, их трудно отличить от кабардинцев или дагестанцев. Поэтому на Северном Кавказе устраивали научные конференции, на которые из Германии приглашают антропологов, лингвистов и других ученых, были жаркие споры, но к окончательным выводам так и не успели прийти.

Герой романа — хорошо образованный, культурный человек, доктор права. Он много размышляет о происходящем и об «окончательном решении» еврейского вопроса. Он приходит к мысли, что участие в массовых казнях — это случайность, не обусловленная личным выбором. В рамках тоталитарной или религиозной идеологии личного выбора в превращении в убийцу нет. Вина тех, кто расстреливает, в принципе такая же, как и тех, кто стоит в оцеплении, как и тех, кто готовит об этом статистический отчет и рапорт начальству. Военный обязан выполнять приказы, воинская дисциплина не позволяет ему выбирать, что ему нравится, а что нет. Виновна система и ее идеология, а не отдельные участники, оказавшиеся убийцами по воле случайного стечения обстоятельств. Роман не позволяет читателю утвердиться в самодовольной уверенности в том, что мы высоконравственные люди и уж мы бы точно никогда, ни при каких обстоятельствах не стояли бы с ружьём у расстрельного рва. Главный герой романа настойчиво продвигает мысль о пересмотре нашей оценки самих себя, и тем самым не позволяет однозначно осуждать тех, кто участвовал в тех чудовищных событиях.

Кроме расстрелов, сотни страниц романа описывают применение газовых автомобилей, удушающих выхлопными газами, а также множества КЛ — концентрационных лагерей, с их газовыми камерами и крематориями. Все это показано методично и подробно, описывается вся технология уничтожения со всеми ее трудностями логистики и транспортировки огромного множества евреев в Аушвиц, Маутхаузен, Люблино и другие КЛ. Представители высшей расы ищут оптимальные решения, сокращающие издержки и затраты времени, отправляя прибывших в тесных вагонах в душ, чтобы там отравить их газами и сжечь в крематории, а имущество собрать на складах и передать рейху. И хотя уничтожение евреев не имеет никакого экономического смысла, герой вопреки идеологии национал-социализма и стремлении к Judenfrei ищет способы, чтобы узники КЛ могли уцелеть как можно дольше и приносить своим трудом пользу рейху и его промышленности.

При этом национал-социалистическом идеализме в КЛ процветает неслыханная коррупция и грабеж отобранных у узников ценностей. Контингент охранников со временем трансформируется, там постепенно отбирается особый, уголовный тип людей, сумевших скрыть свое криминальное прошлое или наклонности к патологической жестокости. «Месяц назад я осматривал охранника, проведшего здесь уже год. Он из Бреслау, тридцать семь лет, женат, трое детей. Признался, что бьет заключенных, пока не начнется эякуляция, ему даже не надо себя трогать. У него больше нет нормальных сексуальных отношений; домой в отпуск не поедет, стыдится. Он мне клялся, что до приезда в Аушвиц был абсолютно нормальным».

Узники КЛ так и не стали трудовым резервом для работы в промышленности рейха: большинство прибывающих евреев, поляков и русских просто уничтожают. К концу романа стройная система ритмично работающих КЛ расстраивается в связи с приближение Красной армии, и с заключенными обращаются все более жестоко: многие погибают от голода, холода и болезней, их гонят пешком из Аушвица в другие лагеря, но слабые, больные и замерзающие узники в большинстве своем гибнут или уничтожаются охраной по пути. В описаниях Померании, пляжей Балтики и Германии всюду громадное множество трупов. Они гроздьями висят на вековых дубах, фонарях, мостах, балконах, в лестничных пролетах, плещутся в морском прибое и плавают в озерах, лужах, болотах… В апреле 1945 года в Берлине запах цветущей сирени и цветов смешан с трупным запахом из развалин. Трупы повсюду в огромном количестве, а смерть банальна и легка, как детская игра — это подтверждает одичавшая «армия» 10-13 летних детей, которые с легкостью убивают друг друга и нападают на ничего не подозревающий русский патруль.

Что может быть человечнее холокоста, задается вопросом герой романа, повествуя об этих событиях. Звери на такое не способны, они никогда не ведут себя так чудовищно жестоко, как люди. Не случайно в романе неоднократно говорится о берлинском зоопарке ZOO, где животные гибнут в страшных мучениях во время американских бомбардировок и особенно в конце романа, когда в Берлин входит Красная армия. «В просторной клетке сидел мертвый самец громадной черной гориллы со штыком в груди. Река черной крови стекла между решеток в воду. Вид у гориллы был озадаченный и удивленный, морщинистое лицо, открытые глаза, огромные пальцы поразительно напоминали человеческие, казалось, что самец вот-вот заговорит со мной».

Бомбардировки, от которых в основном гибло гражданское население, старики, женщины и дети, а также варварская, хотя и не беспричинная жестокость освободителей — такие же преступления, достойные осуждения Нюрнбергским трибуналом, как уничтожение евреев и других узников КЛ. Но осудили только одних, ибо победителей не судят. Так что уроки Второй мировой войны многими остались невыученными.

В начале книги автор приводит статистику жертв войны. Евреев действительно погибло много, шесть миллионов. Но и других народов погибло немало. Критики романа отмечали, что столь подробное, бюрократически дотошное описание технологии уничтожения приводит к обратному эффекту: к банализации холокоста, чем лишает его всякой сакральной святости, на которую претендуют евреи. Массовое убийство, оптимизированное и поставленное на поток, превращает жертву еврейского народа в почти рядовое событие. Ведь массовая смерть во время религиозной войны присуща всем, а не только отдельному богоизбранному народу. Национал-социализм и большевизм становятся в глазах героя чуждыми религиозными культами христианского происхождения, а само христианство — порождение иудаизма.

Сексуально-эротическая составляющая романа — это особая тема. Вероятно, она имеет личный характер, раскрывая тайные переживания автора, ибо трудно хладнокровно и расчетливо придумать что-то подобное, не основываясь на собственном опыте. Через весь роман проходит тема инцеста. Кстати, многие другие мотивы произведений Фрейда также отчетливо просматриваются в романе.  У главного героя есть сестра-близнец по имени Уна, с которой они сожительствуют с самого детства. Глубокое чувство к сестре-близнецу не позволяет герою иметь нормальные отношения с другими женщинами: все попытки заканчивается фиаско, зато он становится пассивным геем. Странно, что в СС об этой стороне его личности никто так и не узнал, а ведь в Третьем рейхе гомосексуализм был тяжким уголовным преступлением, и Макс Ауэ сам должен был оказаться в КЛ.

Последний половой акт с сестрой происходит в Цюрихе, где она учится у психиатра Карла Юнга. «Однажды мы, уже взрослые, посетили Музей пыток, где выставлялись всякого рода орудия, хлысты, щипцы, «Нюрнбергская железная дева». Увидев в дальнем зале гильотину, моя сестра загорелась: «Вот бы лечь туда». В зале никого не было, я нашел охранника и сунул ему купюру: «Оставь нас здесь одних минут на двадцать». – «Хорошо, мсье», – согласился он, усмехнувшись. Я затворил дверь, послушал, повернулся ли ключ в скважине. Уна вытянулась на доске балансире, я поднял планку с выемкой, поместил ее голову в специальное углубление, бережно убрал тяжелые волосы, прежде чем опустить планку и закрыть очко на длинной шее. Она затаила дыхание. Я связал ей ремнем запястья за спиной, потом задрал юбку. Я даже не потрудился приспустить Уне трусы, просто убрал в сторону кружево и раздвинул ягодицы обеими руками …»

Разумеется, тут просматривается влияние маркиза де Сада. Но не стоит все слепо принимать на веру: многие сцены в романе представляют собой переплетение сна, фантазий и яви. Многое остается неясным или недоговоренным. Например, два мальчика-близнеца, появившиеся во время убийства матери героя в Антибе, потом куда-то исчезают и их судьба остается неизвестной, хотя герой постепенно выясняет, что это дети его сестры, а у читателя возникает подозрение, что отцом двойняшек мог быть именно он, Максимилиан Ауэ. И все же, несмотря на жестокость, натурализм и всевозможные отталкивающие сцены, вроде бесконечных рвоты и поноса, а также изысканной копрофагии, какой мог бы позавидовать Владимир Сорокин, этот удивительный роман обладает притягательной силой, не отпускающей читателя до последней страницы. А в конце романа героя оказывается один во дворце в Померании, где наступает такой алкогольно-эротический апофеоз, что он забывает обо всем на свете, даже о приближающихся большевистских ордах и русских Т-34.

Роман «Благоволительницы», опубликованный в 2006 году, стал мировым бестселлером, переведен на три десятка языков и получил престижную Гонкуровскую премию. Автор работал над романом пять лет, с 2001 года, когда вышел фильм «Заговор», в котором показана Ванзейская конференция — совещание представителей правительства, руководителей нацистской партии Германии и СС, состоявшееся 20 января 1942 года на озере Ванзее на вилле «Марлир» в Берлине, организованная Адольфом Эйхманом под прямым руководством Рейнхарда Гейдриха. Практически все персонажи этого фильма действуют и в романе Литтелла. Полагаю, этот фильм послужил главным толчком, подтолкнувшим автора к написанию романа. Кроме того, многие персонажи романа знакомы российскому читателю из «Семнадцати мгновений весны».

Роман американо-французского автора охватывает период с начала военных действий в Советском Союзе в 1941 году до падения Берлина. Композицию романа составляют семь частей, воспроизводящих строение сюит Жана-Филиппа Рамо, любимого композитора Литтелла: Токката, Аллеманды I и II, Куранта, Сарабанда, Менуэт (в рондо), Напев, Жига. И музыка в романе определенно имеет значение!

«Рядом с алтарем старик играл «Искусство фуги», по-моему, третий контрапункт, с красивыми раскатами басов, которые на органе исполняют на педальной клавиатуре. Я приблизился, сел на скамью и слушал. Старик завершил пассаж и обернулся ко мне, – монокль, седые, аккуратно подстриженные усики, форма оберстлейтенанта прошлой войны и крест за заслуги на шее. «Они все могут разрушить, – спокойно сказал он, – но не это. Это уничтожить невозможно, музыка будет жить вечно, даже когда я закончу играть». Я молчал, старик начал следующий контрапункт. Музыка была восхитительна, орган не обладал особой мощностью, но в маленькой семейной кирхе звучал превосходно, линии контрапунктов пересекались, играли и танцевали друг с другом. Однако, вместо того чтобы умиротворять, музыка разжигала во мне злобу, и это было невыносимо». Что случилось потом, не скажу, чтобы не спойлить.

Русский перевод романа выпустило издательство «Ад Маргинем». И роман уже повлиял на отечественную культуру. Фильм Андрея Кончаловского «Рай», вышедший на экраны в 2017 году, по признанию режиссера, был создан под влиянием этого романа Джонатана Литтелла.

Джонатан Литтелл. Благоволительницы (фр. Les Bienveillantes, англ. The Kindly Ones) / Перевод: Ирина Мельникова. — М.: Ад Маргинем, 2012. — 800 с. — Тираж 4000 экз.