Алексей Сальников. Отдел

 

Автор романа «Отдел» Алексей Сальников известен довольно сильными положительными отзывами на его предыдущий роман «Петровы в гриппе и вокруг него». Но тот роман я не читал. А роман «Отдел» тоже уже успел заслужить множество восторженных отзывов и был номинирован на премии.

Живет Сальников в Екатеринбурге, где, видимо, и происходит действие прочитанного мной романа. Город не назван, но это крупный промышленный миллионный город с киностудией, так что Екатеринбург вполне годится в качестве места действия.

«Отдел» получил шанс на известность и прочтение широкой публикой. Это многослойная история, которая может трактоваться совершенно по-разному. Вот сюжет романа, вкратце:

Главный герой Игорь, он же Игорь Петрович, бухгалтер, уволенный из ФСБ за то, что заложил начальству мошенническую схему своих же коллег-коррупционеров. Стукачей нигде не любят, тем более, если начальство тоже было в доле. В итоге целый год Игорь сидит без работы, пока ему не звонит некто Сергей Сергеевич из некого Отдела, не имеющего названия, но, видимо, тоже под крышей ФСБ, и приглашает на собеседование. После разговора, перекура и знакомства с бандой будущих коллег (начальник, завхоз-бухгалтер, компьютерщик и парочка головорезов из спецназа, способных любому свернуть шею — все с такими же волчьими билетами) Игорь приступает к обязанностям в какой-то заброшенной котельной в промзоне на окраине, ее нет даже в Гугл-мэпс, где и располагается новое место работы героя. Но только его обязанности какие-то очень странные: главная задача — допрашивать каких-то незнакомых людей по странному опроснику из конверта. После такого допроса этих людей убивают. Потом герой должен написать подробный отчет о допросе убитого.

Для сотрудников отдела убийства — это рутинная работа. Они уже не первый год этим занимаются. Обычно они сами не знают, для чего это делается. Приказали — делаем, ради благополучия государства, мол. Но при этом опасаются, что однажды за эти странные немотивированные убийства придется отвечать. Причем за ними ведется наблюдение: некий вышестоящий Олег в курсе всех событий в личной жизни героя, так как его квартира нашпигована видеокамерами и микрофонами, и этот Большой Брат знает куда и кому звонит герой по телефону и даже безмолвно помогает Игорю обнаружить телефон любовника жены.

Что это за отдел такой и зачем вообще он нужен? Зачем ФСБ (или это какая-то иная государственная организация?) убивает ни в чем неповинных людей? Причем это делается либо дома у жертвы, словно убийство на бытовой почве, либо убитые вообще исчезают бесследно, сожженные в печи котельной, словно в крематории. Что на самом деле творится? Всё это окутано тайной.

Рассказ такой мрачной истории многим может совсем не понравиться. Герой переживает нравственные муки от такой «работы», его сильно колбасит и выворачивает. Написан роман свежим и богатым языком, хотя его содержание трудно отнести к какому-то определенному жанру. Антиутопия? Или криминальная фантастика? Автор ярко и выразительно пишет о вещах, не представляющих какой-либо ценности. Бесконечные разговоры, бесчисленные перекуры, а временами еще и выпивка. Плюс какие-то неприятные разборки героя с женой.

Разговоры персонажей нечасто оказываются столь же содержательными, как в этом отрывке:

— Вот вы меня за либерализм все время в говно макали, — вступил Молодой, как только Сергей Сергеевич замолк, чтобы унять эмоции или перевести дыхание, — а сами только что, можно сказать, сами из него вещаете, только пыль столбом стоит.

— Весь твой либерализм, именно твой, Саша, и твоего поколения, не знаю, как у других, держится только на бедном житейском опыте и вере в то, что все люди — братья, — сказал Сергей Сергеевич с новым напором. — На вере в то, что людей можно переубедить правильным слоганом и демотиватором, красивым флешмобом и фразами на кухне, что Путин-пидор что-то там душит. А люди ни хрена не братья, Саша, и никогда ими не были, за исключением редких случаев человеколюбия. Дружба братских народов держалась только на штыках и уверенности, что если начать межнациональный или еще какой замес, то люлей огребут все без исключения. Можно делать вид, что люди равны и имеют одинаковое право на то, другое и третье, но чем больше делаешь вид, тем сильнее растет напряжение в обществе, потому что нигде люди не равны и не имеют равных прав, а имеют только лазейки к этим правам. И бабахнуть может там, откуда и не ждали. Есть только сиюминутные предпочтения толпы и пулеметчики на вышках, а законопослушный гражданин должен держаться между двух этих огней, чтобы к нему ночью не постучались.

О проблемах современного мира говорится вскользь. И не столь целостно и концептуально, как в сконструированных романах Виктора Пелевина, хотя «Отдел» определенно напоминает творчество Пелевина. На протяжении романа продолжаются нескончаемые разговоры, зачастую совершенно бессодержательные, и семейные склоки, развод с супругой, а также ремонт туалета в котельной. То и дело выскакивает описание каких-то бессмысленных предметов, например, ярко-оранжевого шланга апельсинового цвета для наполнения бессмысленного надувного бассейна или плавающих в бассейне игрушек на батарейках. Зачем все это написано? У меня нет объяснения. Никакого смысла такие балластные описания роману не добавляют. Зачастую это просто какая-то словесная мякина. И в романе море цинизма и юмор если есть, то весьма черный. Однако Сальникова трудно обозвать безответственным очернителем, вдохновленным сугубо личной неприязнью к государственной машине насилия.

Но надо признать: оторваться от романа невозможно. Это какое-то колдовство художественного текста. Ненормативная лексика его совсем не портит. Обычно я читаю несколько книг параллельно, переключаясь с одной на другую, когда устаю или надоедает. Но «Отдел» я прочитал одним махом за три дня, не отвлекаясь на другие книги.

Алексей Сальников. Отдел. — М.: Издательство «Лайвбук» (Livebook), 2018. — 432 с. — Твердый переплет. — Возрастные ограничения 18+.

Исаак Башевис-Зингер. Рассказы

 

Американский еврейский писатель Исаак Башевис-Зингер (Isaac Bashevis Singer), настоящая его фамилия Зингер, родился в 1902 году в Российской империи в маленькой деревне Леончин под Варшавой, а умер в 1991 году в Майами, в США. Писал он на идише, большую часть времени жил и работал в Нью-Йорке.

В 1978 году Исаак Башевис-Зингер был удостоен Нобелевской премии по литературе «За эмоциональное искусство повествования, которое, уходя своими корнями в польско-еврейские культурные традиции, поднимает вместе с тем вечные вопросы». Но не все евреи спокойно восприняли это решение, по которому нобелевский комитет, а за ним и мировая культура приняли творчество Зингера и отметили его как представителя еврейской литературы. Судя по отзывам еврейских критиков, есть немало других писателей, где не смакуют эротику и порнографию, как это позволяет себе Башевис-Зингер. Нобелевскому лауреату не могут простить, что он никак не укладывается в рамки еврейских мифов: не пострадал в Катастрофе, не участвовал в героическом сопротивлении, не был филантропом, презирал общественную деятельность, не был образцом нравственности или религиозного усердия.

Подобное случалось и с другими писателями. Вокруг присуждения в 1933 году Нобелевской премии по литературе жившему в эмиграции Ивану Бунину поднялась подобная свистопляска. Как и вокруг Зингера, вокруг него разразилась дискуссия, мало связанная с творчеством. Русская эмигрантская пресса утверждала, будто премия дана всей оказавшейся в изгнании русской литературе, но при этом называла целый список «более достойных писателей», издеваясь над бунинским «старческим любованием пороком» в его «Тёмных аллеях», и по косточкам разбирая непростую личную жизнь великого русского писателя, жившего с женой и любовницей, которые, поселившись вместе, состояли в лесбийской связи. (Одна из лучших картин российского режиссера Алексея Учителя «Дневник его жены» (2000) рассказывает о последних годах жизни великого русского писателя Ивана Алексеевича Бунина.)

Личная жизнь писателя Зингера подтверждает известное правило, что таланту не всегда по пути с нравственностью. До отъезда в Америку он был по сути жиголо, но и в американский период личной жизни он был сексуально озабоченный «ходок». Повышенная сексуальность не вяжется с домашней внешностью провинциального интеллигентного писателя. Он был большим бабником, постоянно искал любовных приключений, был плохим отцом, неверным мужем и ненадежным партнером. Зингер был певцом еврейского местечка где-то возле польского Люблина, классиком литературы на идише, но при этом был не чужд новаторству, соединяя старое, говорившее на идише еврейство с новой жизнью, новой реальностью, новым языком. Культура идиш стала частью национальных культур многих стран Восточной Европы, Белоруссии и Украины, Германии, Америки, Канады, Мексики, Аргентины… Зингер думал и говорил о проблеме «смерти языка идиш», о городской европейской культуре, фольклоре, литературе Нью-Йорка и кинематографии Голливуда.

В своих рассказах он принес в мировую литературу потусторонний мир еврейских приданий, «магический реализм», сочетающий фантастику и сюрреализм. У него свое отношение к теме Холокоста, определенно не такое, как принято в еврейских кругах: гитлеровские концлагеря он сравнивает со сталинский ГУЛАГом, а коммунизм у него такое же зло, как и нацизм. Даже после смерти Зингер не перестает раздражать адептов культа Холокоста. Выступающие за права животных вегетарианцы назвали свою кампанию «Холокост в тарелке», а в ответ на нервные протесты еврейских кругов они ссылаются на убежденного вегетарианца Башевис-Зингера, говорившего: «Там, где речь заходит о животных, любой человек становится нацистом. Для зверей каждый день — Треблинка».

Одни его рассказы выдержаны в духе Хэмингуэя, но во многих рассказах Башевис-Зингера достоянием миллионов читателей во всем мире становится назидательная и развлекательная народная еврейская мудрость. Никакой порнографии в его рассказах я не обнаружил, даже эротики там практически нет никакой, хотя вопросы отношений полов обсуждаются часто. Критики до сих пор упрекают его, что он не воевал с нацистами, не воспевал трагическую судьбу евреев, а вместо этого поедал сырные блинчики в молочном кафетерии на 72-й улице, размышляя о польских шлюхах и еврейских бесах.

«Я — черт, рожденный засвидетельствовать, что не осталось больше бесов на свете. Зачем бесы, если люди стали бесами? Я видел разрушение Польши. Там больше нет евреев, больше нет чертей… Мессия не приходил к евреям, а значит, евреи ушли к мессии. Здесь больше не нужны бесы».

Исаак Башевис-Зингер. Рассказы. 

Электронный сборник из четырнадцати рассказов Исаака Башевис-Зингера. https://fb2-epub.ru/load/rasskazy/1-1-0-4099

Содержание:

01.Кафетерий

02.Рукопись

03.Братец жук

04.Друг Кафки

05.Цитата из Клопштока

06.Поздняя любовь

07.Единственный постоялец

08.История двух сестёр

09.Маленькие сапожники

10.Зейделиус, Папа Римский

11.Последний чёрт

12.Короткая пятница

13.Корона из перьев

14.Ентл-ешиботник

 

Статья Михаэля Дорфмана «Башевис-Зингер: портрет, который ни в какие рамки не укладывается»: http://lebed.com/2005/art4394.htm

Илья Ильф, Евгений Петров. Одноэтажная Америка

 

Признаюсь, я наткнулся на эту книгу окольным путем: собрался посмотреть документальный телесериал «Одноэтажная Америка» Ивана Урганта и Владимира Познера, и в поисковике обнаружил, что автором недавно выпущенной книги «Одноэтажная Америка» является наш телеакадемик Владимир Познер. Его книга рассказывает о том, как на Первом канале снимали этот сериал. А названы сериал и книга по аналогии с книгой Ильфа и Петрова «Одноэтажная Америка», которая положена в основу сериала. Разумеется, я что-то слышал об этой книге, но раньше не читал ее, в руки она мне не попадалась.

Для меня так и осталось загадкой, зачем газета «Правда» командировала самых знаменитых сатириков в Америку. Какова была цель главного идеологического партийного органа страны? Опровергнуть? Раскритиковать? Изобличить? Посмеяться? Растоптать? Надругаться? Ничего подобного в книге Ильфа и Петрова нет. Точнее, есть, но в таких скромных гомеопатических дозах, что перманентное восхищение Америкой и ее достижениями напрочь затмевает все идеологические реверансы, которые авторы делают явно ради недремлющей политической цензуры.

Начинается первая глава книги описанием трансатлантического путешествия на новеньком теплоходе «Нормандия», впервые пересекающем Атлантику, — самом роскошном и скоростном морском лайнере на тот момент, хотя между компаниями шла жесткая конкуренция и вскоре «Нормандия» уступила первенство еще более новому лайнеру «Куин Мэри». Авторы отмечают сильную вибрацию корпуса «Нормандии» на протяжении всей поездки через океан, но «Титаником» она не стала. После первого же рейса в Америку «Нормандия» встала на ремонт, трехлопастные винты заменили на четырехлопастные, вибрация исчезла, но вновь самым скоростным лайнером «Нормандия» больше не стала.

В книге мы видим Америку 1935 и начала 1936 года глазами двух прославленных советских писателей-сатириков. Ильфу и Петрову тогда было новым и незнакомым многое из того, что сейчас для нас вполне привычно и обыденно, — прекрасные и вполне доступные даже рабочим легковые автомобили, необыкновенно добротные бетонные автотрассы, пересекающие целый континент, томатный сок и гамбургеры, холодильники и вибромассажеры, пылесосы и стиральные машины, автосалоны и рекламные акции, невероятный американский севис и унылые стандарты в еде, стриптиз в ночных клубах, а также американская новинка — пиво в банках. Роскошный Голливуд «золотого века», громадные строящиеся мосты Сан-Франциско и вечно танцующий Новый Орлеан, страшноватая колыбель гангстерских кланов — лихой Чикаго, экзотические индейские резервации и повсюду тихие одноэтажные провинциальные городки… 

Авторы пересекли Америку дважды — от Атлантики до Тихого океана, от Нью-Йорка до уходящего в океан пирса на базе ВМС в Сан-Диего, а затем вернулись обратно южным маршрутом вдоль мексиканской границы, по берегу Мексиканского залива, Флориду и Джорджию. А перед отъездом в путешествие по американской глубинке они целый месяц обитали в несравненном Нью-Йорке, во всем его ярком блеске и неистребимой нищете, названном Максимом Горьким «городом желтого дьявола» как столица мировых финансов. В 20-е и 30-е годы прошлого столетия Нью-Йорк был меккой джазистов, называвших этот город Большим Яблоком. В их кругах была популярна фраза «На яблоне много разных яблок, но если тебе посчастливится сыграть в Нью-Йорке, считай, что самое большое яблоко у тебя в кармане». Однако у Ильфа и Петрова не нашлось в их книге добрых слов для американского джаза.

Путешествие по одноэтажной Америке оказалось самым настоящим приключением для самих Ильфа и Петрова. Они общались с известными американцами, к примеру, с Генри Фордом, который сумел превратить автомобиль из предмета роскоши в повседневный бытовой товар. Полагаю, у многих даже появилась мечта — купить в Нью-Йорке кар серого мышиного цвета, каким был «форд», купленный Ильфом и Петровым, и объехать всю Америку по тому же самому маршруту. Многое в Америке кардинально изменилось, но что-то осталось неизменным, например, природа, каньоны, секвойи, озера и парк. Именно это и показывает телесериал «Одноэтажная Америка» Ивана Урганта и Владимира Познера.

Почему, собственно, Америка названа авторами одноэтажной? В ней же имеется столько небоскребов, многоэтажных домов, зданий, торговых центров, офисов и магазинов. Но основная часть населения Америки и сегодня обитает вовсе не в небоскребах. Почему в такой процветающей стране, как Америка, богатство и бедность сосуществуют рядом? Интересное автомобильное путешествие по стране, в которое отправились Ильф и Петров, пытается дать ответ на такие вопросы. Но ответ получился не очень убедительный: Америка даже советским журналистам и сатирикам показалась слишком привлекательной, чтобы громить ее критикой.

Очень важно, что книга написана живо, с юмором, как, впрочем, и всегда получается у этого дуэта авторов. Часть глав книги писал один, другую часть — другой, хотя никаких швов читатель не заметит. Удивительно, что оба автора этого заокеанского тревелога едва знакомы с английским языком и совершенно не умеют водить автомобиль. Но спутников для этого дальнего путешествия они подобрали себе под стать: супругов Адамс, жена которого вела машину, а мистер Адамс со своим извечным «Да, да, мистеры!» то и дело напоминал о себе и развлекал разговорами на русском языке.

Илья Ильф, Евгений Петров. Одноэтажная Америка.— М.: Издательство АСТ, 2020. — 480 с. — Мягкий переплет. — (Серия: Эксклюзив: Русская классика)

Илья Ильф, Евгений Петров. Двенадцать стульев

 

Авторам этого классического советского сатирического романа очень повезло: они проскочили в зазор между радикальными переменами, происходившими на десятый год после Октябрьской революции, и благодаря этому роману успели стать знаменитыми на всю страну, не наступив на возможные политические грабли. Действие в романе начинается 15 апреля 1927 года и завершается к 1928 году, когда роман был срочно опубликован в журнальном варианте, а уже летом невероятно быстро вышел книгой в крупном издательстве «Земля и фабрика». Илья Ильф и Евгений Петров работали в бешеном темпе, они успели завершить роман «Двенадцать стульев» в 1928 году, когда Сталин и Бухарин расправились с левыми радикалами в партии, изгнали Л. Д. Троцкого и сменили партийную идеологию: в стране прекратились всякие разговоры о «мировой революции» и «военном коммунизме», левые идеи о переустройстве семьи и быта вышли из моды, авангардное искусство заглохло. В стране на короткий срок наступила тишина и сытый буржуазный покой, обеспеченный процветанием почти капиталистического нэпа.

Острый сатирический роман на злободневную тему неизбежно содержал отсылки к актуальным политическим событиям. Еще до первой публикации романа цензоры изрядно сократили, «почистили» его. Но в 1928 году Сталин избавился и от своего партийного товарища и сторонника нэпа Бухарина, так как уже наметился поворот страны от нэпа и временного отступления в капитализм к грядущей коллективизации и индустриализации. Однако роман успел выйти в тот счастливый момент, когда в стране едва ли не самым острым конфликтом была конкуренция между нэпманами, массовых страданий крестьянства при коллективизации еще не было, голодомор с множеством его голодных жертв случился лишь через пару лет, а происходил, как казалось, тихий возврат к спокойной жизни и сытому капитализму.

Но политическая ситуация менялась. Поэтому авторская и цензурная правка романа продолжалась от издания к изданию еще десять лет. Изменялись акценты, смягчалась сатира, исчезали парадоксы, убирались лишние имена чиновников и политических деятелей. В издании 1929 года в романе было 43 главы, но в итоге чисток и сокращений к изданию 1938 года книга уменьшилась почти на треть, и в ней осталось сорок глав. Именно этот вариант стал главным и переиздавался в дальнейшие годы, войдя в собрания сочинений Ильфа и Петрова. Но больше править роман было некому, так как Илья Ильф (Файнзильберг) умер в 1937 году от туберкулеза, а Евгений Петров (Катаев) погиб в авиакатастрофе в 1942 году.

Идея романа «Двенадцать стульев» принадлежит Валентину Катаеву, брату Евгения Петрова. Они планировали писать роман втроем. Но Валентин Катаев, известный в то время автор, был в то время загружен другой работой, и когда Ильф и Петров показали ему первую треть романа, он понял, что они справятся вдвоем. Тем более, что они сами придумали для романа своего незабываемого персонажа Остапа Бендера.

Публикуемый в этом издании вариант можно назвать первым полным, так как он реконструирован по авторским рукописям и архивным материалам. Книга снабжена предисловием, обширным историко-литературным и реальным комментарием, который выполнен М. Одесским и Д. Фельдманом. Без их пояснений многие реалии того времени остались бы непонятными. Это касается многих устаревших слов и понятий, предметов материальной культуры и общественных отношений. Если в тексте упоминается «чугунная керосиновая лампа с дробью», то в комментариях узнаем, что такие тяжелые лампы висели на цепях, а их высота регулировалась с помощью противовесов в форме шара, куда засыпалась дробь. Не менее важен для четкого понимания того времени и общественно-политический комментарий.

Читать книгу трудно, но весьма интересно: комментируемые слова и фразы никак не отмечены в тексте, поэтому столкнувшись с чем-то непонятным, приходится искать пояснений в комментарии, помещенном в конце тома. Зато в тексте курсивом отмечены удаленные авторами или цензурой слова, фразы и целые абзацы, благодаря чему можно увидеть и понять, как менялось содержание этого знаменитого произведения в зависимости от внешних обстоятельств. Кроме того, книга снабжена иллюстрациями В. Денисова. Если вы собираетесь перечитывать роман «Двенадцать стульев», есть смысл обратиться именно к этому, наиболее полному изданию.

Илья Ильф, Евгений Петров. Двенадцать стульев. — М.: Вагриус, 1998. — 542 с. — Тираж 20000. — Твердый переплет, суперобложка.