Энтони Бёрджесс. Заводной апельсин

Энтони Бёрджесс создал роман, признанный классикой современной литературы. Но, видимо, классикой только английской литературы, но не русской. Признаюсь, мне оригинал и перевод романа представляются ужасными из-за огромного количества бессмысленного русскоязычного сленга, на котором общаются герои-подростки и ведет повествование рассказчик. Конечно, в 1962 году, когда вышел роман Бёрджесса, весь мир был под глубоким впечатлением он внезапного могущества советской России после полета спутника и Гагарина, взрыва термоядерной «Царь-бомбы» на Новой Земле и Карибского кризиса. Но роман Бёрджесса не исторический, а явно фантастический, этакая антиутопия, а главный персонаж романа — антигерой Алекс.

Первоначально я попробовал читать «Заводной апельсин» по-английски, но не смог продраться дальше двух десятков страниц и бросил. Слишком много русских слов! Причем встречая в английском тексте русское слово в транслитерации, вначале пробуешь найти непонятное английское слово, а потом пытаешься подобрать или угадать исходное русское слово, звучащее похожим образом, но это не всегда удается. Такие эксперименты меня сильно раздражали, тем более, что я совершенно не понял, что автор хотел этим сказать.

Для меня загадка, где Бёрджесс набрал всех этих pai-malltshikov, malltshipalltshikov, plohishei и kisok? В каком словаре? По-русски так не говорят. А kiska — это ведь калька от английского pussy, не так ли? И почему самое часто используемое слово, почти на каждой странице романа, это kal? Есть ведь и другие, более популярные синонимы этого слова. А часто используемое слово toltshok в романе означает «удар», а вовсе не «туалет». Почему-то «руки» всюду обозначаются словом rykery, а «крик» kritsh.

Если нетрудно понять слова типа mallchiki, seliodka (в смысле галстук!), shustritt, razdryzg, diko, vidatt, obaldenjye, shikarni, glazzja, griazni, vpihnuli, litso, kamorka, bezumni, smeh, vonn, uzhasni, pogani, koty и koshki, diko, pidery, shtany, ubliudki и тому подобные, то откуда автор взял словосочетание rvut kogti? Похоже, у Берджесса был какой-то русскоязычный консультант или соавтор. Причем с криминальным опытом и, видимо, украинского происхождения. Никогда не слышал, чтобы русские называли сигарету tsygarkoi — это украинское слово.

Двойная согласная означает мягкий знак. Но почему Берджесс пишет odi noki, tchelo vek, stari kashka, а потом произвольно редуцирует их до сокращенных vek и kashka? Такие «русские слова» нелегко принять даже русскому. А как же их понимают англоязычные читатели?

Переводчик Владимир Бошняк, оставивший в русском переводе многие «русские» словечки Берджесса на латинице, но сократив их количество, уверяет, будто на английском языке эта абракадабра звучит даже иронично. Но по-русски я не заметил никакой иронии, одно бессмысленное безобразие.

Все-таки язык дает определенную характеристику тому, кто им пользуется. Но только не в этом романе! В романе Бёрджесса мы видим загадочный лингвистический парадокс или игру, которой на страницах романа не дается никаких объяснений, даже намека: откуда взялся у «надцатых» такой странный язык, зачем он им нужен, почему этот язык возник именно на основе русского языка, как они его понимают? И так далее.

При чтении романа постоянно беспокоит вопрос: откуда у 15-летних британских подростков такой странный сленг? Многие русские слова используются в искаженном виде и их нелегко понять даже русскоязычному читателю. Как же их понимают англичане? Откуда у них знание таких русских жаргонных слов, многих из которых нет в словарях русского языка и сленга? Причем некоторые слова явно относятся к криминальной, лагерной или блатной лексике. Я читал роман и ломал голову: где и каким образом такую лексику почерпнул автор? О чем она должна сигнализировать читателю? Сам-то автор понимал ли значение используемых им слов? И как эту лексику без перевода и комментариев понимают англоязычные читатели? Загадка протяженностью в целый роман.

Роман Берджесса называют литературным парадоксом ХХ столетия. Берджесса даже нередко сравнивают с Джойсом. Он якобы продолжает футуристические традиции в литературе, экспериментируя с языком, на котором говорит рубежное поколение его героев «надцатых», то есть подростки до 18 лет. Но на мой взгляд, это не авангард, а настоящая катастрофа, а те, кто изображают восторг по поводу «Заводного апельсина», просто лицемерят, корчат из себя высоких интеллектуалов.

На мой взгляд, катастрофу с романом существенно исправил фильм Стенли Кубрика, где сленга осталось очень мало, и он очень простой: в фильме я заметил только moloko и droog, хотя, вполне возможно, сленг дополнительно урезали при переводе фильма на русский язык. Именно культовый фильм, в котором много эротики, сделал роман модным бестселлером и вознес на литературные высоты. А в романе секса практически нет, Бёрджесс (точнее, переводчик) ограничивается повтором одной и той же фразы, вместо конкретного описания секса: «делишки с добрым старым sunn-vynn», тогда как в английском тексте используется просто словечко in-out-in-out.

Главный герой романа — умный, жестокий, харизматичный Алекс, 15-летний лидер уличной банды, проповедует насилие как высокое искусство жизни, как род наслаждения, чем напомнил мне «Бойцовский клуб» Чака Поланика. Алекс попадает в железные тиски новейшей государственной программы по лечебному перевоспитанию преступников и тем самым сам становится жертвой насилия над личностью, потеряв право выбора между плохим и хорошим.

Главная идея романа: можно ли спасти мир от зла, лишая человека свободы воли совершать поступки и преступления (включая убийства), и превратив его в механическую игрушку, в «заводной апельсин»? Этот риторический вопрос автор задает читателю, но как-то невнятно и не очень убедительно. Причем делает это устами «свища» — тюремного священника и хронического алкоголика, от которого за версту разит виски. Свищ сам довольно безуспешно манипулирует сознанием заключенных, которые, пользуясь своей «свободой воли», успешно игнорируют его проповеди.

С Алексом связана еще одна загадка: он большой знаток и чуткий ценитель серьезной музыки. Происхождение такого неординарного знания классической музыки совершенно непонятно: его ординарная и скучная семья никак не предполагает подобного музыкального воспитания, а среда его преступных дружков и прочих «надцатых» скорее способна только пить, накачиваться наркотой, размахивать ножами и трахаться, чем слушать или обсуждать классику. Они наверняка не слышали «Девятую симфонию» и понятия не имеют, кто такой Людвиг ван. Так что страстная любовь Алекса к музыке, играющая в романе весьма важную роль, остается еще одним не объясненным парадоксом, от которого Стенли Кубрик практически избавился в своем фильме, так как серьезной классики там намного меньше. Зато в романе Алекс наслаждается каждой нотой изумительного хорального прелюда «Wachet auf» И. С. Баха (https://youtu.be/3sj-NKqR0tw) или смакует божественную «Оду к радости».

Писатель Энтони Бёрджесс (Anthony Burgess), 25 февраля 1917 г. — 22 ноября 1993 г. Родился в Манчестере в католической семье, учился музыке, закончил Манчестерский университет, с 1940 по 1946 год служил в армии. После демобилизации пошел работать учителем, читал лекции в университете Бирмингема, с 1948 года работал в министерстве образования, откуда в 1954 году отправлен на Дальний Восток и провел шесть лет на острове Борнео. Именно в эти годы были написаны первые три романа Берджесса, известные под названием «Малайская трилогия». В 1960 году врачи заподозрили у Берджесса опухоль мозга и настояли на возвращении в Европу. Вернувшись на родину, Берджесс за год написал пять книг, в числе которых был и знаменитый роман «Заводной апельсин».

По роману Берджесса в 1971 году был поставлен одноименный фильм Стэнли Кубрика, в котором, кстати, никак не объясняется, откуда взялось название «Заводной апельсин» и что оно означает. А в романе Алекс со своей бандой друзей при нападении на виллу ДОМ (HOME) рвет в клочья рукопись романа писателя, озаглавленную «Заводной апельсин», и они совершают на его глазах групповое изнасилование жены, которая затем погибает.

Энтони Бёрджесс. Заводной апельсин (A clockwork orange). / Переводчик Владимир Бошняк. — М.: АСТ, Neoclassic, 2017. — 256 с. —Тираж 39000. — (Серия Эксклюзивная классика). — Мягкая обложка. — Возрастные ограничения 16+.