Эта замечательная работа даровитого русского историка, публициста, бытописателя
Ивана Гавриловича Прыжова приобретает особую значимость в наши дни. Написанная прекрасным языком ярко и страстно, книга особенно интересна в последнее время, когда с отменой государственной монополии на продажу алкоголя хмельные потоки слились в огромное море, затапливающее Россию. Теперь государство постепенным повышением акцизов протягивает руки к доходам от спаивания народа. У нас, по существу, отсутствуют правильные научные представления о прошлом алкогольного вопроса, что не позволяет выработать верного отношения к происходящему. Всем известная работа В. В. Похлебкина «История водки», как выясняется, была заказным исследованием, созданным для доказательства, будто водка является исконно русским национальным напитком, чтобы отобрать у поляков право именовать свой напиток водкой на мировых рынках.
В 1858-1863 годах в связи с подготовкой замены питейных откупов акцизной системой Иван Прыжов создает основательную трехтомную «Историю питейных откупов в России в связи с историей народа». Дополнив первый том событиями, происшедшими после отмены откупов, Прыжов продал его для издания М. Вольфу за 250 рублей. То есть почти даром. Книга увидела свет в 1868 году под названием «История кабаков в России в связи с историей русского народа». А два ненапечатанных тома, подробно описывавших кабацкий быт, Прыжов сжег, опасаясь, что «печатать теперь такую книгу — значит донести на народ, значит отнять у него последний приют, куда он приходит с горя...»
Большая часть работ Прыжова так и не была издана. В 1869 году он стал членом организации «Народная расправа», возглавляемой известным революционным проходимцем С. Нечаевым, прообразом П. Верховенского из романа Достоевского «Бесы». (Сам Прыжов послужил прототипом Толкаченко — героя того же романа.) Вскоре Нечаев выдвинул против соратника-студента И. Иванова ложное обвинение в предательстве и убил его, втянув как соучастников в преступлении четырех других членов организации, в их числе и И. Прыжова. В том же году Прыжов был арестован и на процессе нечаевцев в 1871 году осужден на 12 лет каторжных работ и вечное поселение в Сибирь. Каторгу отбывал на Петровском заводе в Забайкалье (ныне город Петровск-Забайкальский Читинской области), с 1881 года жил там же на поселении и в 1885 году умер одиноким и бездетным.
Но вернемся к книге. Это первое и единственное обстоятельное исследование по истории питейного дела и пьянства в России, на Украине и в Белоруссии с конца I тыс. нашей эры до середины 1860-х годов, содержащее исчерпывающую сводку сведений, почерпнутых из обширного круга отечественных и зарубежных источников и сочинений историков, а также собранных в ходе непосредственного «полевого» изучения современной Прыжову кабацкой жизни, которую историк знал не только как исследователь, но, увы, и как завсегдатай питейных заведений.
Начиная примерно с 1552 года Иван IV, возвратившись после взятия Казани, завел царский кабак на Балчуге в Москве. Этот кабак, писал Прыжов, «полюбился царю, и из Москвы начали предписывать наместникам областей прекращать везде свободную торговлю питьями, т.е. корчму, корчемство, и заводить царевы кабаки, т.е. места продажи напитков». Одновременно выходили запреты для посадских людей и крестьян на домашнее изготовление хмельных «питей». Так кабаки убили народное пивоварение, которое раньше практиковалось только по праздникам. Мед и пиво в кабаках были совершенно неконкурентны хлебному вину. Поэтому эти традиционные русские напитки фактически исчезли из потребления.
Кабаки коренным образом отличались от питейных заведений прежнего типа — корчем. Если в корчме можно было есть и пить — это было своеобразное
место общения, обмена новостями, досуга, то кабак был грязным, хамским, низким и чисто
питейным заведением. Здесь можно было только пить, закуски не подавались. Если доходы корчем складывались естественным образом, то на каждый кабак органами государственного управления был положен определенный размер выручки —
оклад, который должен был собираться при любых условиях и обязательно «с прибылью против прежних лет». При недоборах, указывает Прыжов, «казна не принимала никаких оправданий, — ни того, что народ пить не хочет, ни то, что пить ему не на что, — и настоятельно требовала недоборной суммы». В случае недобора заведовавших кабаками кабацких голов и целовальников,
а чаще обязанных их избирать посадских людей и крестьян ждал правеж, то есть ежедневное избиение хлыстами и палками.
Таким образом, у народа не оставалось выбора: или пей в казенных кабаках, платя за хмельное пойло звонкую монету, или воздерживайся, но в этом случае кабацкие деньги для казны из населения все равно будут выбиты. Для большинства был более оправдан первый путь. Ведь в этом случае человек получал за свои деньги хоть что-то, а не отдавал их даром.
Чем было вызвано начавшееся жесткое насаждение пьянства «сверху»? Иван Прыжов показывает, что продажа алкоголя стала средством получения больших дополнительных доходов для государства, а позже — для феодалов-винокуров (производителей алкоголя) и откупщиков, покупавших у казны право продажи спиртного в отдельных местностях.
Автор сообщает, что «пьянства в домосковской Руси не было, не было его как порока, разъедающего народный организм». Русские употребляли
слабоградусные напитки: брагу, мед, пиво, квас (крепостью от 1 до 6 градусов — процентов спирта), опьянение от которых несильно и действует непродолжительное время. Из Казани было заимствовано лишь слово «кабак». Но казанские кабаки были совсем иными заведениями, чем московские, — это были постоялые дворы, где продавалась еда и питье. Введение кабаков стало следствием превращения при Иване IV Московской Руси в государство-империю. В таком государстве как империи народ — заложник имперской идеи. Идея отделяется от народа и становится самодостаточной, и люди превращаются в средство. Империя как бы медленно пожирает народ, на теле которого первоначально возникла. Не зря замечательный русский историк В. Ключевский указывал: «Государство пухло, а народ хирел».
Среди преемников Грозного в развитии кабацкого дела Прыжов особо выделял Петра I. «Петр, воротившийся в августе 1698 года из путешествия, вешал на виселицах крамольную Москву и приступал к своей реформации. Средством к его реформаторским затеям по-прежнему служили кабаки, и Петр шел в этом случае по пути своих предшественников: Петр принялся облагать питье и еду народа». Как и Иван IV, Петр получил печальную известность истощением народных сил.
Стоит добавить к выводам Прыжова, что третьим в ряду великих кабатчиков стал И. Сталин. В 1925 году после 11-летнего перерыва из-за сухого закона он возобновил государственную водочную монополию и постоянно расширял производство и продажу всех видов алкоголя. Он строил коммунистическую империю — и делал обширные территориальные приобретения, подрывая силы народа внутренними и внешними войнами.
С введением кабаков в великорусских областях изменился характер опьяняющих напитков. Распространилось употребление преимущественно крепкого алкоголя — водки, — вызывающего более сильное опьянение, чем традиционные напитки русских. (По современным научным данным, кровь очищается почти в два раза медленнее от полбутылки водки, чем от четырех бутылок пива: у мужчины весом 80 кг, соответственно, за 11 и за 6 часов.) Питие превратилось в своеобразную повинность, объем ее жестко и корыстно определялся сверху государственным питейным ведомством, постоянно увеличивавшим алкоголизацию населения.
Особенно любопытно в книге описание необычной народной инициативы — движения трезвенников, предшествовавшее отмене крепостного права в 1861 году. Массовое распространение обществ трезвости в 1859 году привело к резкому падению государственных доходов. Министр финансов распорядился запретить городские собрания и сельские сходки трезвенников. Главной причиной отказа пить была дороговизна хлебного вина: дурное вино предлагалось откупщиками по высокой цене. Люди публично давали обет в церкви не пить. Поэтому даже попытки бесплатной раздачи водки не принесли результатов: народ на несколько лет перестал пить.
После указа 19 февраля 1861 года откупщики были уверены, что бывшие крепостные, получив волю, сопьются. Но этого не случилось. Поэтому в октябре 1861 года Государственный совет постановил, что с 1 января 1863 года вводится свободная продажа алкоголя всяким лицом, заплатившим акциз (налог с продажи «питей»). Акцизу должны были подлежать, между прочим, «портер, пиво, полпиво всех сортов, мёд, брага и сусло». Потом слово «сусло» удалили.
За пару лет после 1863 года «число кабаков, увеличившись примерно в шесть раз, перешло за полмиллиона». Но в России пили водку. «Весь народ, населяющий Северо-Американские Соединенные Штаты, пьёт преимущественно пиво, а если выпьют водки, то сейчас же запивают её водой. Ни один из граждан не знает, что такое значит напиться допьяна, и только негры да нищие ирландцы упиваются водкой». В 1858 году в таможенном Германском союзе потреблялось 3,42 ведра пива на человека в год, то есть 41 литр, в Австрии — 2,17 ведра, в Польше — 1,55 ведра, а в России — 0,15 ведра. Зато Россия пила все больше водки. К 1864 году страну охватило всеобщее пьянство, потребление водки увеличилось в 2-3 раза.
Увы, описание русских питейных обычаев автор завершает 1865 годом. Не сумев заработать на своих книгах, он становится революционером, а затем и каторжником. Ф.М. Достоевский в «Бесах» пишет: «Моря и океаны водки испиваются на помощь бюджету». Реформы не приносят заметного результата, экономика в стране неэффективная и развивалась медленно, и если бы не кабаки и водка, русская казна могла вообще остаться без денег…
В книге Ивана Прыжова нет завершения и выводов. Они либо не были написаны, либо были изъяты цензурой. То, что сделал Прыжов, правомерно назвать научным и гражданским подвигом. Преступив негласный запрет на освещение прошлого и настоящего питейного дела, чего до него не решался сделать никто из историков и правоведов, он впервые создал основательное исследование, позволяющее современникам и потомкам судить о корнях и развитии явления, которое в настоящее время выросло в опасность, не на шутку угрожающую современной России и ее будущему.
Иван Прыжов. История кабаков в России. — СПб.: ИД «Авалонъ», Издательский дом «Азбука-классика», 2009. — 320 с. — Тираж 10000 экз.
